Подмосковные колхозы и совхозы исчезли с карты в 90-е, но не все. После присоединения Новой Москвы в черте города оказался агрокомбинат «Московский», где с советских времен выращивают овощи, рассаду и зелень, которые сегодня продаются почти в каждом супермаркете столицы. The Village поговорил с его нынешними и бывшими сотрудниками и узнал, как им живется в Москве.

Зинаида Алексеевна Зуева
главный бухгалтер

Муж мой тут работал, и я пришла учетчиком работать. В то время это было мощное, красивое предприятие. Все было строго. Драли как коз регулярно. Комиссия по энергоресурсам была ежемесячно. Кто перерасходовал копейку на изготовляемую продукцию, тех побольше драли. Сейчас жизнь меняется. Кого ругать, когда у нас людей мало?

Мы и до приватизации жили за счет собственных средств, нам бюджет денег не выделял, остаток свободной прибыли изымался в бюджет. В 1994 году по 708 постановлению (Постановление Правительства РФ от 4.09.1992 г. — Прим. ред.) предприятие приватизировали. Все имущество по балансу, все основные средства за минусом объектов социально-культурного значения вошли в уставной капитал. Его разделили на акции между работниками по вкладу каждого в фонд заработной платы за 20 лет.

Все содержание Дома культуры, детских садов, спортшколы, профилактория, жилых домов и инфраструктуры легло на нас. Собирали взносы — родительские в детских садах, квартплату и прочее — минус затраты и покрывали расходы за счет своей прибыли. Затрат всегда было больше, чем взносов. За два года у нас убытков было на 10 миллионов рублей. В 1998-м вышел указ президента, чтобы передать все это в муниципальную собственность. Так у нас еще четыре года не принимали: денег в районе не было. А когда стали передавать, как кота за хвост тянули — частями электроснабжение, потом газоснабжение. Дороги вообще не принимали. Когда мы все передавали в муниципальную собственность, у меня лично крыша ехала. Я с одним мужчиной столько общалась по этому делу. Он даже говорил: «Ты, Зин, как будто спишь со мною», — столько мы с ним над этим работали.

Когда мы все передавали в муниципальную собственность, у меня лично крыша ехала

Средняя зарплата у нас была 29 тысяч рублей, потом 45 тысяч, а сейчас 51 тысяча. Я никуда не езжу, ни на что такое не трачу, мне достаточно. У нас люди алчные есть: на 10 % увеличили с этого года зарплату, а они говорят: «Хоть бы на 20». Как бухгалтер говорю: если на 20 умножить, у нас прибыли такой не бывает.

Галина Петровна Блинова

пенсионер, ранее главный агроном по защите растений

Как я попала на работу? Известно, как: по блату. Я окончила Тимирязевку (Тимирязевская сельскохозяйственная академия. — Прим. ред.) и ждала распределения. В то время все старались попасть в Крым, на Украину, в Сочи — в общем, «на юга». Там как-то жизнь была полегче, чем в средней полосе.

В Москве и Московской области вообще было очень трудно устроиться. После назначения нового декана меня из аспирантуры «пырнули». И все, осталась без распределения. Встретила преподавателя с кафедры (он жив еще), он обо мне записочку своему знакомому главному агроному написал. И я пошла. Молодость — это же куча нахальства. Тогда очень строго принимали. У меня все спросили: и какая семья, и чем в детстве занималась. Смотрели диплом, что-то по математике спрашивали. Взяли помощником бригадира по защите растений. Через год или два меня министерство начало искать, куда я делась, нераспределенная. Нашли, прислали грозное письмо, что я скрываюсь от государства.

Рабочий день начинался в восемь часов, заканчивался в пять. Но не всегда: чаще по пятницам, субботам, воскресеньям он заканчивался и в семь, и в девять вечера, потому что в эти дни проходила санитарная обработка растений. Конец октября, ноябрь, декабрь — дезинфекция грунтов. Там вообще приходилось работать и ночью. Придешь, поешь — и назад.

Очень много занимались биометодом — производством средств биологической защиты растений. Мы производили и хищных насекомых, и паразитов, которые повреждают других насекомых, откладывают яйца во вредителей. Личинка развивается — и те погибают. Делали вакцину совместно с институтом генетики. Я была соавтором открытия, что можно вакцинировать растения в маленьком возрасте, чтобы они не повреждались вирусами. А теперь в Голландии активно занимаются селекцией и семеноводством, вырабатывают устойчивые к вирусам сорта.

Раньше в основном работали женщины. Тепличницы прибегали на работу, садились отдыхать. Они уже с утра устали: детей и мужей напоят-накормят, в сад, на работу отправят. Все садятся, собираются, чай пьют. Поскольку у меня работа такая была — контролировать, обойдешь все шесть теплиц, приходишь в шестую, а они все еще сидят. Немного поковыряются и домой на обед летят. Я в итоге подсчитала — работают 4–4,5 часа.

Во время приватизации был какой-то хаос. Ситуация была на грани того, хоть теплицы разбирай и плати

Мы делали вид, что работаем, а государство делало вид, что платит зарплату. Все это привело к тому, что произошло в 90-е годы. Во время приватизации был какой-то хаос. Ситуация была на грани того, что хоть теплицы разбирай и плати.  Предприятие стояло на грани катастрофического разорения. Потом появилась инициативная группа, которая решила спасать хозяйство. Оно стало переходить из рук бывших руководителей. Сильно активным участником я не была, но я их поддерживала. Группа проработала план приватизации. Приватизацию проводили с коллективом. Акции принадлежали и специалистам, и руководителям, и рабочим.

Земля от нас отходила по разным причинам. Москва стала приближаться к нашей ферме. Тогда жилые районы уже рядом строились. Стали говорить, что людям запах мешает. Стали разные санитарные, экологические требования выдвигать. Оно, в общем-то, и верно, производство не должно находиться рядом с жильем. Запах такой концентрированный, особенно когда ветер на Москву дует. Когда ферму предписали закрыть, забрали и землю.

В 2001-м я ушла на пенсию. Тогда все время принимали какие-то новые законы. Всем назначили пенсию в зависимости от стажа. А сколько ты зарабатывал и на какой ты должности находился, не принималось во внимание. Сейчас у меня есть тепличка. Я там выращиваю кое-что. Сад есть — малина, смородина.

Сергей Валерьевич Еремин
главный инженер

Когда я окончил институт в 1994 году, вся промышленность, для которой нас готовили, распадалась. Встал вопрос «Куда идти?» — а предложений не было. Мой папа работал слесарем на этом предприятии, а я с 1992 года здесь дворником работал, чтобы в очередь на жилье встать. Предоставили семейное общежитие. Ради него нужно было продолжать работать. Был только один минус — мне хотелось работать в Москве и не в сельском хозяйстве. Мне это казалось не совсем красочным занятием. Потом устаканилось, жизнь инженерная закипела, и я оказался в команде.

Поскольку я работал дворником в 1994 году, мне дали за два отработанных года две акции. Как-то все тогда не верили во все эти акции. В те времена нам еще выдали ваучеры. Кто сразу их продал, кто купил какие-то акции, и эти компании либо сразу, либо чуть позже растворились.

Раньше было полегче: штат был больше, нагрузка на одного человека была меньше. Разгильдяи в коллективе не так замечались, как сейчас. Они очень хитро шифруются, вешают лапшу на уши, лукавят. Сейчас влияние таких балбесов сказывается сильнее. Кажется, что раньше специалисты были лучше нас. А смотришь на ребят, которые приходят на работу, — чувствуется, что надо им расти и расти. Но может это старческие мотивы.

Мы с пацанами грезили, что будем жить в Москве. У нас была чисто детская мечта, чтобы по поселку ходил автобус. Сейчас-то он у нас есть, но удовольствия от этого нет

Я стараюсь прийти на работу заблаговременно: если не в 07:30, то хотя бы в 07:40. Каждый день получаю доклады, какие ситуации случились за последние сутки. Дальше текущая работа. В выходные незазорно выйти, если авария или «подчистка хвостов». Более оплачиваемую работу я не найду нигде. Я себя адекватно оцениваю. Разве денег когда-то бывает достаточно? Мечтать, что будешь ездить в Майами, и не ограничивать себя? Я просто понимаю, что этого никогда не будет. Главное — не витать в облаках. Раз в год выезжать на отдых достаточно. Прошлом летом мы были в Болгарии.

Еще во времена моего детства все время возникали слухи о присоединении нашего поселка к городу. И вот мы с пацанами грезили, что будем жить в Москве. У нас была чисто детская мечта, чтобы по поселку ходил автобус. Сейчас-то он у нас есть, но удовольствия от этого нет. Появились пробки, толкучки, светофоры. Это был хорошенький, уютненький поселочек. Все друг друга знали хотя бы в лицо. Сейчас я бы с удовольствием снова вернулся в то время. Городу мы не нужны.

Андрей Радченко
главный технолог салатной линии

Я работаю с 2003 года. Приехал из Тамбовской области. Сначала был овощеводом, потом стал менеджером на салатной линии. Профессия агронома — это плавающий график. Когда нужно, мы можем начать работать с шести утра, а потом в середине дня сделать перерыв на отдых.

С восьми часов приезжаешь на теплицы: ты должен проверить рабочих, расставить их по нарядам, просмотреть за ночь режим микроклимата — выполнялся или нет, когда свет включался. Даешь заявку по сбору торговле и собираешь до вечера. Смотришь за качеством сбора и как растут растения. Чуть попозже привозят рассаду — каждый день расстановка. Под вечер нужно принять работу, все пройти, составить наряд на следующий день, кто чем будет заниматься.

Кому-то просто приятно, что он сделал сам, а кто-то дни считает с понедельника по пятницу. В сельском хозяйстве все равно остается больше людей ответственных. Другие потихоньку уходят,остаются фанатики

Не думаю, что мы, теперешние, сильно отличаемся в работе от старших поколений. Это, конечно, не те времена, когда сапоги по колено и грязь непролазная. У нас уже автоматика, роботы, датчики. Здесь нужно общее понимание, что нужно растению, как оно растет. Есть много точек, которые нужно мониторить.

Я получаю где-то больше 50 тысяч — доход выше среднего по отрасли. У нас зарплата высокая и совсем другие нагрузки. Хватает на съем жилья и на проживание в притирку. Хобби у меня никакого нет: ни значков, ни вымпелов я не собираю. Правда, я уже в своей квартире живу. До этого я жил четыре года в Наро-Фоминске, снимал там квартиру: один час до работы и два с половиной часа обратно. В пятницу и в понедельник утром было особенно тяжело.

Переехать в столицу не думал, хотя Москва мне нравится. Тяжело в середине жизни менять профиль, куда-то уходить, если ты лет десять был агрономом. Я не ставлю себе цели подняться по карьерной лестнице. Мне важна ответственность за свой труд. А это от воспитания зависит. Кому-то просто приятно, что он сделал сам, а кто-то дни считает с понедельника по пятницу. В сельском хозяйстве все равно остается больше людей ответственных. Другие потихоньку уходят, остаются фанатики.

http://www.the-village.ru/